Энигматист [Дело о Божьей Матери] - Артур Крупенин

— Разве ты не слышал, как бойко он декламировал Менандра? — положил конец спору мой Господин.

Почтительно склонив бритую голову, евнух принял приказ к неукоснительному исполнению. Лучше бы он этого не делал.

Начиная со следующего утра, дабы как можно быстрее ликвидировать мое отставание, Мардоний стал лично следить за тем, чтобы по окончании дневных занятий я продолжал постигать науки еще и ночью.

Надо было отдать толстяку должное. Несмотря на персидское имя и варварское происхождение — поговаривали, что скифское, — он был настоящим знатоком греческого. А также редкостным ревнителем его чистоты. Всякий раз, когда я совершал ошибки в грамматике или упражнениях по чистописанию, Мардоний тут же хватался за пучок побегов ивы, вымоченных в соляном растворе. Прикрывая ладонями наиболее уязвимые части тела, я с визгом принимался цитировать уже пройденного по программе Плутарха, утверждавшего, что бить ребенка означало «поднимать руку на святыню». Строгий, но отходчивый евнух заходился хохотом и, для порядку шлепнув меня ладонью по «святыне», возвращал розги на место.

Мои муки закончились, лишь когда благодаря памяти, усидчивости, природной сообразительности и настойчивости Мардония я наконец наверстал отставание от хозяина, до крайности расположенного к наукам.

Во всем остальном мы с виду были обычными детьми. Если бы не следующие по пятам темнокожие телохранители, мало кто мог догадаться, что в ватаге барахтающихся в пыли мальчишек может оказаться потомок самого Константина. Того самого, в чью честь и был назван город, так величественно раскинувшийся между Золотым Рогом, глубоко врезавшимся в каменную твердыню и потому спокойным, как озеро, и открытыми всем ветрам просоленными берегами Предморья…

Глава XXIV

«Теперь можно с полной определенностью сказать, что недостающую часть рукописи выкрали те же люди, что стоят за похищением икон», — продолжал размышлять Глеб по дороге на работу. Надо сообщить об этом Лучко и Ди Дженнаро. А еще, несмотря на предупреждение капитана, Стольцеву не терпелось поскорее обсудить сложившуюся ситуацию с Буре.

На утренней лекции Глеб не смог удержаться от того, чтобы не процитировать студентам несколько фрагментов из манускрипта Афанасия Никомидийского. Отвечая на вопросы, он коснулся археографии, занимающейся изучением древних рукописей. И в качестве наглядного примера работы археографа привел Лукаса Корсо — героя романа Переса-Реверте «Клуб Дюма, или Тень Ришелье», лихо сыгранного в киноверсии романа Джонни Деппом.

После этого разговор зашел о художественных персонажах, имеющих отношение к дисциплинам, изучаемым на истфаке. Аудитория дружно вспомнила Лару Крофт, Индиану Джонса и Роберта Лэнгдона. Попеняв ребятам на незнание родной культуры и на то, что они незаслуженно обошли вниманием целый ряд культовых фигур отечественной литературы, Глеб напомнил, что Костик из «Покровских ворот» был студентом истфака, внук Эраста Фандорина — магистром истории, а булгаковский Мастер — историком и музейным работником.

С увлечением перемывая косточки выдуманным писателями коллегам, они и не заметили, как прозвенел звонок.

Осознав, что до конца учебного года осталось всего ничего, и запаниковав по поводу того, что эта лекция окажется последней возможностью увидеть Стольцева, Зина едва дождалась, пока остальные студенты покинут аудиторию.

— Глеб Григорьевич, а вы будете вести у нас на втором курсе?

— Да, разумеется.

— Значит, мы будем видеться и дальше?

— Конечно.

— Ура! — Зина просияла и чмокнула Стольцева в щеку.

Глеб вздрогнул и мягко накрыл Зинину ладонь своей.

— Э-э… я бы хотел с тобой поговорить.

— Может быть, не стоит? Мы же оба и так все прекрасно понимаем.

— Все ли?

— Думаю, да. Помните, как вы цитировали из Овидия?

— Что именно?

— Nec sine te пес tecum — «ни без тебя, ни с тобою». Все уже давным-давно сказано до нас, Глеб Григорьевич.

Сердце Глеба на секунду-другую перестало биться.

— Зина, ты и сама не знаешь, насколько ты…

— Так почему не попробовать мне об этом сказать?

Понимая, что любая отговорка в такой ситуации была не к месту, Глеб все-таки решил попытаться.

— Видишь ли, даже если отбросить соображения этического свойства, я должен тебе признаться, что совершенно не способен на отношения. Дело в том, что я, видишь ли, только что пережил… э-э… крайне болезненное расставание и…

«А на лекциях-то Стольцев никогда не „экал“», — отметила про себя Зина.

Он отвел глаза. Не в силах на все это смотреть, Зина тоже опустила взгляд и поняла, что в этот момент ей хочется не столько припасть губами к его безупречно выбритой щеке, сколько хорошенько треснуть по ней кулаком. А Стольцев все продолжал резать ее по живому:

— И мое сердце сейчас похоже на… — он снова запнулся в поисках сравнения, — …на только что отформатированный диск, вот. Когда на нем нет ни операционной системы, ни тем более программ. Такое сердце еще не умеет любить. Но рано или поздно научится. Я на это очень надеюсь.

— Так почему я не могу выступить в качестве «учебной базы»? — из последних сил сопротивлялась крушению иллюзий Зина.

Он рассмеялся:

— Ты замечательная. Но я слишком уважаю тебя, чтобы…

Ее голос задрожал.

— «Я слишком уважаю тебя». Отчего в моих ушах это звучит приговором? — Подняв взгляд на Стольцева, Зина через силу улыбнулась. — Почему бы нам не вернуться к этому разговору в следующем семестре? Глеб Григорьевич, помните, я всегда рядом.

Тронутый и потрясенный этим неожиданным признанием, Глеб, выйдя на улицу, нарезал несколько кругов по скверу, пытаясь успокоиться.

Вообще-то, поработав в университете, Глеб уже не видел в подобных историях ничего необычного: семнадцатилетние студентки сплошь и рядом влюблялись в своих сорокалетних преподавателей. И, несмотря на строжайший запрет на подобные отношения и угрозу немедленного увольнения, такие романы цвели пышным цветом. Как правило, они довольно быстро заканчивались, оставив невидимые шрамы на более юном и менее умудренном сердце. Иногда, впрочем, все заканчивалось счастливым с виду браком и детьми.

Надо сказать, в девяноста девяти процентах случаев инициатива исходила от студенток. После нескольких лет на кафедре у Глеба вообще сложилось впечатление, что практически каждая девушка в юности хотя бы временно испытывает интерес к мужчинам значительно постарше. Другое дело, что не каждая решается дать волю этим чувствам. В свое время Глеб даже не поленился и пролистал пару психологических исследований, где подробно объяснялась природа таких отношений и древняя как мир подсознательная тяга девочки к отцу.